Том 5. Романы 1928-1930 - Страница 81

– Я был близок, – ответил Тирнаур, – не знаю, жалею я или нет, что дело расстроилось.

– Самые эти слова ваши подозрительны, – сказал, подходя к нему, худой, белокурый офицер в пенсне. – Я вас встречал, – обратился он к Детрею, – в суде, вы были свидетелем.

– О, да, – сказал Детрей, вспомнив имя офицера. – Садитесь за наш стол, Безант.

– Вчера я дал слово больше никогда не играть, – сообщил Безант, усаживаясь, – но сегодня я как-то забыл об этом. А мои партнеры не знали, и, черт меня побери, если я еще когда-нибудь буду прикупать к пиковому тузу!

– Я слышал, что Джонни Рокерт прикупал не с большим успехом, – сказал Тирнаур.

– Гораздо успешнее. Его выручила жена, сказав по телефону, что в доме пожар.

– Но в следующий раз она должна будет вызвать землетрясение?

– Она сделает больше, чего нельзя сказать об Анне Сульфид, которая проигрывает все жалованье своего мужа.

– Все в своем роде хороши. Но что же мы будем пить?

– Я приказал подать бутылку рома, – сообщил Детрей.

– Вы оптимист, – сказал Тирнаур, – я не так самонадеян и ограничусь шампанским.

– Дайте виски и соды, – обратился к слуге Безант, а затем окликнул молодого артиллериста, который, засунув руки в карманы, проходил мимо с сосредоточенным видом:

– Не хотите ли посидеть с нами, Леклей?

– Хочу, – сказал артиллерист и уселся.

Все эти люди были знакомы друг с другом; Леклей пожал руку Детрея и был отрекомендован ему Безантом как лучший стрелок по голубиным садкам. После того все принялись пить.

– Покончим с этим и составим партию в винт, – предложил Тирнаур.

– Я согласен, – сказал Детрей.

– Не лучше ли поставить в баккара? – спросил Безант. – Слышите, какой шум!

– Там мечет фон Вирт, – сообщил Леклей вскользь и со значением.

– А! – сказал Безант, и все умолкли.

– Детрей, расскажите о Медалуте, – обратился Тирнаур. – Ему предсказывали, по крайней мере, дивизию. О нем не слышно теперь.

– Медалут застрелился, – сказал Детрей.

– Не может быть! – вскричали слушатели. Детрей продолжал:

– Медалут был послан в Гель-Гью ревизовать оружейные мастерские и среди хлама нашел старинный пистолет. Он обратил внимание, что не может разглядеть травку фамилии мастера. Через месяц он был вынужден обратиться к врачам, и ему предсказали, что он может ослепнуть. Некоторое время он курил опиум; потом зарядил пистолет пулей и покончил с собой.

– Однако! – сказал Безант.

Дым четырех сигар застлал лица беседующих.

– Я знал его, – проговорил Тирнаур. – Ему всегда что-то мешало жить, хотя он участвовал в шести экспедициях и не был ни разу ранен. Как твои малютки, Леклей?

– Как всегда; и, как всегда, ждут.

– Вот мысль, – сказал Безант, – дело идет, я вижу, о Розите и Мерседес. Я страшно давно не был в их доме.

– Что скажете вы, Детрей, так проницательно улыбнувшийся? – спросил Тирнаур.

– Лучше я буду с вами, чем мне вступать в тщетную борьбу с пружинами клеенчатого дивана, – сказал Детрей. – Я живу в Ламмерике и пристроился на эту ночь в канцелярии.

– В таком случае устроим сбор, – предложил, воодушевляясь, Безант. – Хотя я и прикупал к пиковому тузу, однако начну первым.

Он положил на тарелку золотую монету; все остальные сделали то же самое. Слуге было наказано уложить в корзину сыр, фрукты, консервы, конфеты и двенадцать бутылок; затем все это слуга снес в автомобиль Безанта, и компания отправилась на шоссе, среди садов которого находился дом с обещанными Леклеем Розитой и Мерседес. Когда Детрей усаживался, ему что-то мешало отдаться беспечной болтовне, как если бы он ехал прямо от Евы Страттон. Но автомобиль выругался, и ощущение помехи исчезло.

Проехав мимо кавалерийских казарм, автомобиль кинулся влево, на глухие огни окраины, и, резко вертя руль на поворотах, Безант доставил компанию к началу шоссе, где стоял скрытый деревьями одноэтажный кирпичный дом, погруженный во тьму.

Машина остановилась, и, как только ее шум затих, путешественники увидели, что по щелям веранды пересеклись линии света.

– Они еще не спят, – сказал Безант, входя на веранду. Окно открылось, и в нем показалась полуодетая женщина; прикрывшись веером, она крикнула:

– Уже неделя, как мы питаемся только одной яичницей!

– Неужели? – сказал Тирнаур.

– Ах, это вы, Тирнаур! Розита дома. Розита, неужели ты спишь?

– Пусть они подождут, пока я оденусь! – донесся из глубины женский голос.

Леклей с Детреем внесли корзину и поставили посредине веранды.

– Корзина! – вскричала невидимая Розита, которая сама отлично видела все.

– Тут что-то есть!

– Да, это не яичница, – сказал Тирнаур.

– Тирнаур – хороший! Тирнаур – ангел! – закричали женщины, и окно опустело, а офицеры уселись на перилах и стульях, прислушиваясь к суете за окном, которая скоро кончилась; Розита открыла дверь и впустила гостей.

Розита и Мерседес были цирковые наездницы, которые отстали от труппы благодаря неверному покровительству одного местного богача, зажились и разленились. Мерседес, двадцати шести лет, выше среднего роста, была раздражительна, смугла и черноволоса; Розита, в противовес ей, сметливая и покладистая, имела рыжие волосы и скромное лицо с толстыми губами, выдающими африканского предка. Они вышли к гостям в приличных муслиновых платьях; на Розите было розовое, на Мерседес – голубое.

– Что же, вы нас будете угощать яичницей? – спросил Леклей.

– Не хотите же вы, чтобы мы сами стряпали! – ответила Мерседес. – Наша прислуга Салли ушла на всю ночь, а другой прислуги мы не имеем. Съедим, что привезено.